Война магов - Страница 36

— Доброе слово молвишь, княже. Так что нам делать ныне надобно?

— Иван Григорьевич боярин мудрый на удивление, в арабской математике спец, в персидской мудрости, в строительстве тоже талантлив оказался, — кивнул Зверев. — Укрепления он приготовил, их только доставить в нужный момент надобно. А еще он число крупных пищалей, что для осады нужны, в точности указал. Надобно пересчитать, сколько их в свитке указано, и ему отослать, дабы распределил, какие куда. Он и у турок уроков немало взять ухитрился. А сегодня в мире, кроме османов, в пушках никто, почитай, и не разбирается. Если не считать меня, конечно.

— Скромен ты, Андрей Васильевич, на удивление, — покачал головой правитель, однако свиток забрал, протянул Адашеву. — Алексей Федорович, пищали в сей росписи сочти и все потребное боярину Выродкову отправь. Крепости во Владимире и Нижнем обдерите маленько для благого дела. Опосля вернем.

— Я вот что думаю, Иоанн Васильевич, — продолжил Зверев. — Наемников иноземных и стрельцов новонабранных надобно в Нижний Новгород направить. Пусть грузятся на корабли и к Свияжску плывут. Пушки заодно доставят. Дальше Иван Григорьевич их по месту определит. И роспись тоже надо ему отослать, вдруг она в единственном экземпляре? Что до остальных — ждать надобно, пока рати вместе соберутся, а уж потом выступать. Узнаем точно, сколько людей в армии будет, определимся, сколько припасов придется во время войны из Нижнего к Казани отправлять. Противника в неведении подержим — пусть расслабится. А потом всей силой и ударим. Дорога привычная, дойдем без помех. Командовать кто будет? Как бы ссор ненужных не возникло. Заранее определиться надобно.

— Про то мы уж обговаривали, — кивнул царь. — Сей список мною составлен, боярином Адашевым по разрядным книгам проверен, ни с единым воеводой никаких сомнений у нас нет… — Он опять прошел вокруг стола, выдернул еще свиток. — Вот, смотри!

В грамоте шло изрядное количество имен, не меньше полутора сотен, но главные командующие упоминались сверху — Зверев только крякнул от изумления.

Князь Петр Шуйский! Один из тех, кто пять лет назад пытался царевича Ивана зарезать.

Князь Горбатый-Шуйский — из той же компании.

Князь Михайло Воротынский — тот самый, про которого Андрей точно знал, что государя он два года тому пытался отравить, а его, князя Сакульского, к измене склонял. Дружба дружбой, но из песни слова не выкинуть.

Князь Василий Серебряный-Оболенский — тот, что в нарушение указа в прошлом году в Свияжске гарнизоном не встал.

Князь Петр Серебряный — это братец предыдущего.

Князь Андрей Курбский — предатель и подонок, продавшийся полякам.

Шах Шиг-Алей — предатель, не освобождавший из плена русских рабов и пытавшийся отложить Казань от московского царства.

Хоть князя Старицкого, извечного ненавистника царя, в списке не оказалось, и то ладно.

— Что скажешь, Андрей Васильевич? — забрал грамоту государь.

— Да уж, компания дружная, — признал Зверев. — Эти не поссорятся.

— Вот и славно, быть посему, — подвел итог Иоанн. — А ты со мной пойдешь, советником тебя назначаю. Коли не веришь никому, власти воеводской тебе доверять нельзя.

— Благодарю за доверие, государь, — на этот раз куда ниже поклонился Андрей.

— По делам и награда. Ступай.

Зверев поклонился еще раз и покинул палаты, пытаясь понять, насколько наладились его отношения с государем. С одной стороны, советник — должность почетная. С другой — то, как обставлялось назначение, особой гордости не вызывало. Одно можно было сказать точно: потраченным на Свияжск золотом его более никто и никогда не попрекнет.

— Здрав будь, Андрей Васильевич! Не зашиби!

— Иван Юрьевич! Сколько лет, сколько зим! — Князь с огромным удовольствием обнял своего побратима. — Как тут без меня?

— А ты рази не слышал? — обрадовался Кошкин. — Шиг-Алей, хитрец узкоглазый, власть в Казани порешил обманом удержать. Его тут попрекали нередко, что пленников никак не отпускает, а он отписывался: дескать, прячут от него татары рабов, а силу применить боится, дабы волнений ненужных избежать. Но видать, стол под ним шатался изрядно, и он разом с делом покончить захотел. Созвал семьдесят ханов и мурз виднейших на пир, подпоил изрядно, а потом взял всех, да и зарезал. Люди сказывали, два дня потеха длилась, да врут, вестимо. Чего там семьдесят животов вспороть? В четверть часа управиться можно. Да токмо супротив Алеевых ожиданий все наоборот пошло. Возмутились татары и его чуть не побили, вот хан в Москву и сбежал, от стола казанского отказался. Казанцы же послов прислали, стали от Иоанна другого наместника просить. Сказывали, не люб им боле Шиг-Алей. Убийца, дескать, вор и насильник. Государь им князя Микулинского послал. Татары поперва присягнули, ан опосля некие зачинщики числом небольшим бучу учинили… Как сия весть до Иоанна дошла, возмутился он без меры, за клятвопреступление обещал покарать без жалости. И зимы ждать не захотел, прямо счас войну решил затеять. Ну в тот же миг про тебя и вспомнил. Пока Адашев указы об исполчении сочинял, Иоанн для тебя самолично грамотку составил. Видать, уважает. Выделяет особо. Ты у государя уже был?

— Был.

— И как?

— Сказал, что человечек я никудышный, но в его личные советники сгожусь…

— Да ты что?! Из опалы да в советники?

— Другого, молвил, я недостоин.

— Шуткуете, князья? Одного не пойму, кто из вас все сие выдумывает.

Андрей развел руками.

— Ну мне тоже надобно за поручения ответ держать, — кивнул дьяк. — Ты помни, братчина уж собралась почти вся ради исполчения. Коли не загордился, заходи, побратим, пивка свежего попьем.